О долге

Долг родине, как первородный грех. Какая сволочь его придумала?

Я вспоминаю траурный день отправки меня на отдачу этого долга. Меня одели в жуткую одежду, в которой я обычно ковырялся при копке картошки на родительском участке или при ремонте наших Жигулей. Я увидел на приёмном пункте таких же 'бомжей'. Никто нам не говорил почему нас так одевали, но потом я понял, почему. В Бийске нас облачили в военное и я увидел горы потрёпанной гражданской одежды, как на развороченных складах освобожденных фашистских лагерей. Теоретически я мог бы одеться прилично и аккуратно сложив потом в чемодан гражданское, сдать его на склад каптёрщику или прямо старшине первой воинской части, куда бы поступил. А потом, увольняясь в запас, спокойно переодеться, не морочась идиотией подготовки 'дембельского' обличия (кстати, я этим и не морочился). Но это теоретически. Как я потом обнаружил, держать свои чемоданы у каптёрщика имели право солдаты, отслужившие не менее года. Духам чемоданы были не положены. (Отдельная тема - последующая покупка этих-самых чемоданов, как переход в следующий социальный статус.) Поэтому, мы все лишались своего хоть какого-то, но гражданского обличия. Поэтому мы все были одеты, как распоследние бичи. Одного не понимаю до сих пор, почему об этом нам никто не говорил? Почему все что-то делали, как некий молчаливый ритуал и молчали?...

Я не мог понять, зачем перед армией стригут голову налысо. У меня никогда не было паразитов в волосах. Я понял потом, для чего это делается. Это делалось для подавления воли, для убивания достоинства, Я. А ещё для того, чтобы нас, духов, старослужащим было легче отличить. И ничего гигиенического в этом не было, так как платяную вошь все быстренько подхватили, как миленькие. Причём, способствовало этому использование совершенно идиотского по сути своей нижнего белья, как специально предназначенного для комфортной жизни в его швах этих тварей.
Но это я забежал вперёд.

По дороге мы пили водку. Видели бы меня мои родители... Часть водки была взята с собой более 'мужикастыми' на этот счёт такими же несчастными. Но эта часть быстро кончилась. Поезд остановился в Новосибирске и мне, как наиболее трезвому, дали в рулончик скрученные деньги, чтобы я купил на вокзале у таксистов водки (1985 - Горбачёвский 'сухой закон') и где-нибудь в буфете или в киоске какой-нибудь закуски. Выйти мне на стоянку такси не дали. Как раз в этот же момент в здание вокзала заводили группу точно таких же вахлаков и их конвоиры, приняв меня за одного из ими загоняемых, завернули меня обратно. Пришлось околачиваться на вокзале и купить в буфете на все деньги всяких сладких плюшек. Водку мы потом всё равно купили у проводников, но эти последние сладкие булочки, коржики и всякие пирожные я вспоминал всё последующее время отдачи того моего долга.

Каждый год меня пытаются поздравлять с праздником, ныне называющимся Днём защитника отечества. Раньше я куда как спокойней к этому относился. Но сегодня, когда моё отечество снова приобрело черты страшного чудовища, быть его защитником мне оказалось не по совести. Да и, всякий раз, я вспоминаю себя в том прощальном поезде. Зачем? Ради кого? Ради чего всё это непотребство было? Особо видят некий сакральный шарм в этих поздравлениях женщины. Они же не совсем уж такие дуры (хоть и спорно) и мне кажется, что поздравляя меня, они подсознательно чувствуют свою вину, что когда-то позволили родине так вот поиздеваться надо мной. Что вот просто взяли и отправили меня, платочками маша, как барана на заклание, даром, что в мирное время, не на войну. И что ничем и никак не могли помешать этой родине-Молоху.
Когда я так понимаю ситуацию, мне становится немного легче. Иначе я начинаю поздравляющих ненавидеть.
Но мне хочется, чтобы об этом знали. Чтобы перестали жить в этом лицемерии. Поверьте, так будет легче всем.